Констанс О`Бэньон - Рыцарь Золотого Сокола
— Думаю, дело было не в том, что ты мне очень уж доверяла, — просто считала, что я слишком глупа, чтобы тебя обмануть. Кроме того, боюсь, другого раза уже не будет.
Мелесант не стала ее ни в чем разуверять, тогда девушка продолжила:
— Чтобы устроить побег Джиллианы, я находилась в этой комнате три дня и три ночи. Я привела священника, а вернее, сэра Эдварда, который и вывел ее из заточения. Видно, слащавая улыбка твоего нового любовника совсем вскружила тебе голову, иначе ты давно бы заподозрила неладное.
На миг Мелесант потеряла дар речи. Ее дочь никогда не говорила с нею так презрительно — да что там, она вообще ни разу в жизни не поднимала против нее голоса! А теперь?! С этим невозможно смириться!
— Предупреждаю тебя, Кассандра, лучше молчи.
— А если не замолчу, что ты можешь сделать? Бросишь меня в темницу? — Выдернув из-за пояса украшенный драгоценными камнями клинок, Кассандра швырнула его на пол под ноги матери. — Когда-то ты подарила его мне — вот, можешь теперь забрать его назад. Можешь даже вонзить его мне в сердце, если посмеешь. Ты убила моего брата, убей же и меня!
Мелесант холодно взглянула на дочь.
— Я оставляю тебе твой нож. Если тебе так хочется, чтобы он пронзил твое сердце, можешь сама им воспользоваться. В любом случае знай: раньше твоя плоть сгниет на костях, чем ты выйдешь из этой комнаты.
Она обернулась к стражникам.
— Талшамарку — в подземелье. Пусть посидит там вместе со своими сородичами. Что касается моей дочери, то ей придется побыть здесь и поразмыслить в одиночестве о своих грехах.
— Мне очень жаль, Нетта, — успела сказать Кассандра, когда два стражника грубо подхватили служанку под руки и потащили к двери. — Я буду молиться за тебя.
— Лучше молись за себя. — Мелесант окинула дочь странным взглядом. — Впрочем, если ты будешь просить о свободе, я, возможно, подумаю над твоими словами.
Кассандра гордо подняла голову.
— Я ни о чем не собираюсь просить. Убив Райена, ты убила все дочерние чувства, которые еще теплились в моей душе.
— Кассандра, смирись — я прошу тебя. Откуда такая упрямая заносчивость?
— Тебе не понять. Это называется честь — умение поставить благо ближнего выше своего собственного. Я научилась этому у Джиллианы.
Мелесант недобро усмехнулась.
— Пожалуй, тебе и правда лучше всего было бы податься в монашки. Для обычной жизни твои слова не годятся, тем более — для королевской. С этого дня твое будущее меня не интересует.
— Оно никогда тебя не интересовало, — с горечью сказала Кассандра.
Мелесант стремительно вышла из комнаты и приказала стражникам запереть дверь. Да, дочь разочаровала ее, Джиллиана сбежала, но зато остался младенец. Пока девочка была у нее в руках, Мелесант не собиралась сдаваться.
Когда Джиллиана начала одеваться, было еще темно. Великодушные талшамарцы, когда снаряжали корабль, вновь снабдили ее и прекрасными нарядами, и драгоценностями. Сегодня должно было произойти то, о чем она так давно мечтала: она ступит на родную землю. В честь этого события она надела белое шелковое платье, а на него — свободное верхнее одеяние из золотой парчи. Незабываемые цвета Талшамара.
Когда она появилась на палубе, матросы в знак своего восхищения перед молодой королевой опустились на колени.
Сэр Эдвард поклонился и предложил ей руку.
— Ваше Величество, вы достойнейшая из королев, — с чувством проговорил он.
Устремив взгляд вдаль, Джиллиана вспоминала Элинор, до мелочей продумавшую план ее побега с Фалькон-Бруина, и всех тех, кто помогал ей с риском для себя.
Она не подведет их, ибо не имеет на это права.
Последние минуты тянулись особенно долго. Джиллиана с замиранием сердца ждала, когда туман рассеется и она наконец увидит родную землю.
Еще неделю назад они выплыли из постылой зимы прямо в солнечную и теплую весну. Теперь бодрящий ветерок не холодил, а ласкал щеки Джиллианы. Она зажмурилась, чтобы немного успокоиться.
— Смотрите, Ваше Величество, — раздался рядом голос сэра Эдварда. — Вон там туман исчез и видно землю.
Джиллиана как завороженная смотрела на изумрудно-зеленый берег. Там мягко набегали морские волны и величественные пальмы томно покачивали листьями.
От волнения Джиллиана не могла говорить. Корабль подошел ближе, и стали видны толпы людей на берегу. Люди махали руками и выкрикивали имя своей королевы.
Джиллиана закрыла глаза и помолилась о том, чтобы Господь дал ей силы оправдать надежды своих подданных.
— Не слишком ли близко мы подходим к берегу? — спросила она, заметив, что фигуры приветствующих ее людей стали уже совсем хорошо различимы и у некоторых можно было даже рассмотреть лица.
— Глубокие талшамарские гавани словно специально созданы для мореходов, — отвечал ей сэр Эдвард, — так что корабли причаливают прямо к пристани — видите, вон там. Еще каких-то несколько минут — и мы бросим якорь.
— В таком случае мне надо спуститься в каюту за плащом.
— Позвольте, я принесу его вам, Ваше Величество.
Она покачала головой.
— Я должна немного побыть одна.
Глядя, как она величаво пересекла палубу и начала спускаться по ступеням, сэр Эдвард ощутил прилив гордости за свою королеву.
— Это большой день для каждого талшамарца, — сказал он стоявшему рядом капитану.
В каюте Джиллиана накинула на себя темно-красный плащ и скрепила его под горлом алмазной застежкой. Когда она взяла с подушечки парадную корону Талшамара, переданную на корабль перед отплытием самим кардиналом Фейлшемом для этого дня, руки ее слегка дрожали.
Золотой ажурный венец был богато украшен сапфирами, алмазами и изумрудами. К вершине короны — алмазному сверкающему шару — сходились четыре лилии, на которых восседали золотые голуби, каждый держал в клюве оливковую веточку.
Джиллиана чувствовала, что она недостойна этой короны, венчавшей когда-то голову королевы Фелисианы в самые торжественные дни, но все же она надела ее — и тотчас заключенная в ней сила проникла в самые дальние уголки ее души.
— Я вернулась домой, мама, — тихо произнесла она. — Я постараюсь быть достойной тебя.
Услышав, как загремела якорная цепь и корабельная сходня начала со скрипом опускаться, Джиллиана глубоко вздохнула и вышла из каюты.
Когда королева появилась на палубе, воцарилась торжественная тишина. С замиранием сердца Джиллиана огляделась. Везде, сколько хватал глаз, стояли люди — сотни, тысячи людей.
Внезапно на нее снизошел покой, и давешняя неуверенность отступила. Все эти люди были ее подданными. Она родилась, чтобы править ими, и всю жизнь готовилась к этому, и она постарается быть мудрой и справедливой правительницей — такой же, какой была ее мать.
